Он устал от страдания. Он заслужил место в Раю.
И он всё сделает, для того чтобы обрести своё законное местечко в обители вечного наслаждения.
Места, где боль и страх, эти вечные тени его бытия, растворились бы в прошлом без остатка.
Места, где он бы смог, наконец, стать и быть просто самим собой.
Тем, кто наслаждается чужой болью и кровью.
Воистину, он заслужил возможность кайфовать от власти над жизнью соседнего существа.
Он заслужил право на разрушение другой жизни.
Смерть – его исконное право.
И он намеревался с безжалостным успехом применять заслуженное право на слабейших телом и духом, ничтожных и ненужных людях.
Смерть раньше всего забирает невразумительных и слабых духом.
А он сам собирался жить и жить.
За счёт этих неудачников, разумеется.
Глава 18. Номер 1. Круговорот реальностей
Со сцены он увидел её. Вдруг. Вдруг душа осветилась столь яркой вспышкой света, что на мгновение ослепла.
А когда он вновь обрёл способность видеть, она по-прежнему сидела перед ним.
Но не одна.
Трое мужчин окружили её присутствие стеной непрозрачной тьмы.
Двое по бокам и один впереди.
Тот, что впереди, мешал лицезреть её больше других.
Он, вернее, его тень, притягивала внимание игрой волшебных цветов.
А её лик пропадал, растворялся в обманчивой игре создаваемых им переливов.
Вдруг, взглянув прямо на него, мужчина перекрестился.
Другой, подхватив эстафету, сложил руки в просящей молитве.
Третий обнажённо-недобро усмехнулся и скрестил руки на груди.
По телу пробежала, карябая кожу острыми коготками, дрожь дурного предчувствия.
Все трое мужчин были откровенно фальшивыми. Но, кажется, сами не замечали щедро источаемой неискренности.
Он единственный случился настоящим среди них. Настоящим мужчиной, Настоящим другом. Настоящим человеком.
Он с нарастающим волнением вглядывался в девушку в партере.
Никогда за всю свою жизнь он не видел столь живой и интересной собеседницы.
Да, они молчали, глядя здесь и сейчас друг на друга.
Молчали их тела. Но их души вели оживлённую и полную искренности беседу.
Даже если бы он захотел, не смог бы пересказать дословно содержание их разговора.
Но уцепил сознанием, сохранил в памяти и оживлял вновь и вновь одну и ту же фразу.
Одну её фразу.
Лишь одну.
«Спаси себя, и тем самым ты спасёшь всех нас».
И он ринулся спасать локально очерченное Мироздание.
А разве возможно было поступить иначе?
Нет.
Вот и он поступил по-своему. Как положено.
Грянула музыка. На секунду сердце остановилось, но, подхваченное ритмом сбалансированного звукового хаоса, бешено забилось снова.
Он протёр глаза, едва не выронив микрофон. Не беда, фонограмма не сфальшивит.
Бросил в зал ищущий взгляд. Судорожно сглотнул.
Открывал и закрывал рот автоматически, подчиняясь годами усовершенствованным рефлексам. Звучит музыка – двигай губами.
Он и двигал губами и глазами. Однако картинка не менялась.
Девушка сидела в кресле в окружении пожилой дамы и не более юного джентльмена.
Никаких агрессивно настроенных по отношению к нему мужчин в радиусе действия её парфюма он не отметил.
Как и положено, скорее отыграл, чем отпел, первую часть концерта.
Собрал зрительскую дань в виде роскошно недорогих букетиков коматозных цветов.
Удалился в сомнительный уют разношенной габаритами известных и никому не ведомых артистов гримёрки.
Плеснул в стакан столовую ложку оливкового масла вкупе с одной, двумя… да кто их, в конце концов, считает?! ложками грузинского коньяка.
Выдохнув, одним махом влил в себя это чудодейственное средство для восстановления голосовых связок. Кому какая разница, пел он вживую или вживую лишь изображал пение?!
Открыл дверь, намереваясь пройти к сцене в ожидании своего выхода после танцевального номера.
И увидел его.
Он стоял возле двери напротив и тихо плакал. Услышав скрип несмазанных петель, обернулся.
На его лице светилась улыбка счастья.
Холодный пот прошиб наблюдателя.
Вздрогнув, он ринулся к нежданному визави.
Голос из глубин души кричал, захлебываясь от ужаса: «Скорее! Ей нужна твоя помощь!»
Его пальцы впились в горло чужака. Того самого, кто насмехался над ним, утрируя роль любви в этом мире. Раздался негромкий мелодичный звук.
Теперь он сложит руки на груди в прощальном жесте! Из неподвижности мёртвого тела, свыкшегося с реальностью гроба.
Острая боль пронзила его. В изумлении он уставился на свои пальцы, до крови впившиеся друг в друга.
А чужак исчез.
Он сделал шаг назад и чуть не упал, споткнувшись обо что-то.
Поднеся к глазам препятствующий его движениям предмет, он прочитал: «Цианистый калий».
Склянка с повторным звоном покатилась по равнодушной реальности псевдодубового паркета.
А кто в этом мире ждёт истину?
Жить во лжи самому себе намного приятнее.
Подавив подступивший к горлу крик, он побежал по коридору.
До выхода на сцену оставалось полторы минуты.
Внутренний голос, натренированный годами практических выступлений, чётким маршем отсчитывал мгновения до Сцены.
Сцена. Известность. И растворение в ней своей личности притягивали его всегда, сколько он себя знал.
Секунды отмерялись сердцем каждым новым ударом.
Каждым новым вдохом.
Но было нечто важнее Сцены. Важнее его жизни.
И это нечто гнало его вперёд.
Второго врага он увидел не сразу. Пришлось побегать по коридорам, заходясь в немом крике.
Он чуял – враг где-то здесь. Он рядом. Он ходит по его грядущим следам! Он дышит им только что выдохнутым воздухом!
Новый вдох привёл его на сцену. И вот – издёвка судьбы – именно на сцене, в лоне родного дома, он увидел его!
Он спрятался за одной из декораций.
